Инвариант - структурное отношение, обобщенный количественный, либо качественный индикатор, сохраняющийся в ходе неких преобразований, превращений, изменений той системы, которую характеризует. В общей теории систем (ОТС) различают И. структурные, функциональные, генетические (эволюционные), метрические, которые в совокупности наиболее адекватны интегральному отражению и освоению действительности, природе вещей, локальных универсумов и служат опорными точками процессов самоорганизации и развития в природе и обществе. Если в первом случае (природа), благодаря математике, удалось более или менее достичь некоторого понимания и ясности относительно роли и места инвариантов в названных процессах, то во втором случае - (общество) -это поле понимания все еще представляет собой область terra incognita.

https://academic.ru/

Из данных аналитического центра НАФИ РФ 

1. Варианты кодификация культур и цивилизаций.
Исследование культур и цивилизаций, ставших ведущим фактором современного Большого антропологического перехода, неизбежно упирается в целый ряд проблем, связанных с отбором наиболее значимых и наиболее устойчивых антропных характеристик. В силу инерции множества культурологических подходов 19, 20 и 21 в.в., отталкивающихся от западно-ориентированной социокультурной традиции, в этих исследованиях предлагается опираться на семиотику (науку о знаках) и, соответственно, искать прежде всего т.н. культурный код той или иной антропной единицы (включая страны и цивилизации) – см. определение культурного кода выше.

В то же время на Востоке, а также в России, различение уникальности и неповторимости каждой локальной цивилизации и, особенно, мега-цивилизационной общности (Индии, Китая, России, мусульманской цивилизации), исходит из того, что психо-языково-семиотические, психо-ментальные и психо-культурные особенности в антропосфере – это далеко не исчерпывающие признаки устойчивости, уникальности и вечности (сохранности в вечности) больших антропных ареалов. И что для указанной устойчивости необходимы высокие духовно-нравственные (этические) ценностные ориентиры, сакральные смыслы и глубинные преобразования всего комплекса цивилизационного «умозрения» (ментальности), включая мировоззренческий синкретизм, развитое сознание, этические кодексы, религиозно-нравственные установления, а также природную (гео-биосферную) уникальную неповрежденность, которую умственный строй отражает (тернарная связка Небо-Человек-Земля). Именно эти устойчиво существующие качества антропных очагов в их оформлении как цивилизации и, в более узком варианте – культурах - способны радикально преобразовывать агрессию, насилие и хаос (энтропию) и достигать развивающейся целостности (гомеорезиса), сохраняя выносливость цивилизаций как почвенных историко-культурных типов.

Иными словами, на Востоке, где цивилизации существуют и постоянно возрождаются тысячелетиями, указывают на принципиально иной, более высокий уровень сверх-устойчивого самовосстановления цивилизации, отличный от инструментально-измерительного набора повторяющихся социокультурных или языковых проявлений. Чтобы разобраться в данном вопросе, посмотрим поглубже на суть и семантику самих культур, языков, и собственно цивилизаций так, как это принято в русской антропологической, философской и естественно-научной традиции, отталкиваясь от синергетически-междисциплинарного, историософского и квантово-сетевого подхода.

 
2. Сеть и антропный инвариант.
В системах устойчивости антропной сферы прежде всего надо различать сеть, ее пластичность и природоподобие. Сеть как историческое антропное явление есть форма выравнивающей социокультурной самоорганизации в периоды перехода и переходности, пограничья и трансграничья, смешения, обмена, промежуточности и перелома. Антропная сеть тысячелетиями опирается на «выравнивающие» принципы - жертвы, возрождения, свободы воли, правды, равенства, братства, трансформируя насилие и агрессию и поддерживая равновесно-неравновесное состояние пары цивилизация – варварство, порядок-хаос.
Где связность ячеек, звеньев, элементов, узлов сети децентрализована, как в любом строе живых языков, но обладает при этом высокой степенью устойчивости и плотности, синхронности и диахронии одновременно, поскольку вырабатывает особую программу самоподдержания, целостности и сохранности жизненной силы – антропный инвариант (см. определение – выше).
Эта программа-состояние-процесс – инвариант, вырабатываемая антропной сетью, как и сама сеть – имеет множество аналогов в представлениях об антропном гомеорезисе– иначе развивающейся целостности – монада, константа, матрица, матрикс, нейроматрикс, биоматрикс, биопленки, каркас, корень, традиция, стержень, характер, древо, аутопоэзис, скрепы, дух народа и др. Сама цивилизация – это, соответственно, сетевая инвариантная антропная форма - целостного, устойчивого, самовоспроизводящегося, «срединного» сожительства, как оседлых и урбанизованных, так и кочевых (мигрирующих) народов – отображенная в единстве разнообразия.
Антропный инвариант оформляется путем непрерывного баланса «своего и чужого», образуя форму гетерархического (орбитального, сочетающего принцип сети и принцип иерархии) «склеивания» множества социокультурных, этоконфессиональных элементов и важнейших доминант. Каждая из которых вырабатывает собственную жертвенную и жизненную формулу, и вместе с этим, и т.н. экзистенциальное (инвариантное) время, противоположное эволюционному циклу от рождения до смерти, запуская беспрерывно новые витки самопорождения и обновления, а потому, соответственно, инвариантную долговременную память цивилизации и цивилизованности как таковой.

Пять доминант (орбит) социокультурного инварианта
1. Язык и мировоззрение, культурный код, «свои и чужие» (первая орбита и фронтир).
2. Природа и вера, биосфера и религия, антропный аутопоэзис (вторая орбита).
3. Дело и воля, меритократическое государство (национальное в том числе), власть и тэхне, хозяйствование и собственность (третья орбита).
4. Доверие и судьба, цивилизационное равновесие и память, смыслы и согласие (четвертая орбита).
5. Жертва и путь, героизм и подвиг (пятая орбита). Ядро инварианта.

Эта плотная сеть антропной инвариантности включает и шестую сферу-орбиту – сакральную, Божественную – которая охватывает и пронизывает всю орбитальную структуру незримо для внешнего наблюдателя. Такая сфера обладает качествами вечности (вечного времени – см. ниже), а в календарном времени способностью противостоять катастрофно-эпидемическим и энтропийным факторам, балансировать мутационные и коэволюционные состояния, обнаруживая тем самым квантовоподобный процесс с синергетическими эффектами и устойчивыми социокультурными феноменами.
«Выпадение» каких-либо звеньев и элементов антропного инварианта, их деструкция или искажение их «выравнивающей» и гармонизирующей сути означает прерывание жизнеспособности любой цивилизации и цивилизованности вообще, вплоть до ее распада или исчезновения, или вплоть до поглощения цивилизации варварством.

3. Метаморфоз цивилизации и экзистенциальный барьер. Пустота и переход через ноль.
Переход от третьей к четвертой орбите в указанном цикле самооформления антропного инварианта обладает рядом особенностей, напоминающих важнейшую фазу полного метаморфоза в живой природе, когда в цикле, например, земноводных и насекомых, происходит видовая «серединная» морфологическая кульминация - самораспад гусениц (личинок), их выход из фазы агрессивного потребительства и экспансии, полная смена их внутреннего устройства и появление куколок.
Такой «серединный» метаморфоз у человека обозначается формированием биологического барьера в процессе сохранения биоматрикса, самораспознавания через экзистенциально-жертвенный кризис выбора – либо перезапуска пассионарности (жизненной силы) и достижения личностной целостности через кризис смысла (включающий четкую пустотную фазу) своей жизни, преодоления аутотоксикоза, разрешения аутоиммунного конфликта и, соответственно, самоосвобождения от внутренней агрессии и аутоагрессии, внутреннего вертикального и латентного варварства. Либо – погружение в множественные процессы самораспада и самоуничтожения.
В сетевом цивилизационном процессе уже в антропной сфере этот же процесс обретает конфигурацию экзистенциального барьера, своеобразного перехода через ноль, фазу пустоты, паузы, от регулятивной активности которого зависит – выживет ли цивилизация с ее социокультурным кодом или нет, состоится ли ее оформление, в том числе и в части долговременной памяти выживания, где способ сдерживания энтропии, энтропии потребления в том числе, имеет основополагающее значение.


4. Фаза Пустоты. Освоение парадоксов и выработка инвариантов. Переход и Пустота.
Сегодня уже очевидно, что мир вошел в совершенно новый период уникального Перехода (кризиса кризисов) внутри общецивилизационного метаморфоза, где одномоментно во всех локальных цивилизациях имеет место интерференция множества циклов, торможение и даже сжатие линейного времени и появление не просто переходных, но пороговых ситуаций и состояний, некоторые их которых имеют форму патовых и шокогенных (катастрофических) с массой неопределенностей и угрозой новой мировой войны и множества локальных конфликтов. Сам по себе переход как важнейшая фаза в историческом антропном развитии известен с глубочайшей древности, и при этом базовая трактовка моделей Перехода сильно отличается на Западе и Востоке.

Восток различает в сердцевине Перехода не просто естественную, но абсолютную, важнейшую фазу развития, древнейшую пустотную фазу самой Земли, возвращающую мощнейшую связку Земля-Человек-Небо, преодолевая тем самым порочную инерцию, трансформируя насилие и одновременно запуская новые витки коэволюции. Таким образом, на Востоке видят уникальную возможность саморегенерации и самораспознавания только и именно в Пустоте, достигая при этом принципиально нового состояния целостности и вечности сущего, лежащего в основании начал мироздания, и тем самым не только избегания катастрофы, но и победы над ней. Это означает, что сохраниться способны только те цивилизации, которые умеют осваивать опыт Пустоты и пустотных времен (Времен Перемен).

На Западе к переходу в антропосфере и особенно к антропной пустоте относятся как к абсолютному отсутствию, с глубочайшим эсхатологическим недоверием и даже негативистской апатией, этот подход различим в практически всех концепциях переходности и пустотности западного происхождения, от чисто социокультурных до теологических. В синергетических разработках переходности принято следовать западноориентированному подходу, указывая на сам переход как на смену аттрактора, разрядку напряженности и снятие противоречий, обнаружение множественности и сложности векторов развития.
В то же время синергетическое прицельное, инструментальное видение позволяет – по мысли С.П.Курдюмова – вовремя «уколоть среду» в нужных местах, чтобы извлечь из нее целенаправленный, принципиально неизведанный ход развития. В современном смысле, однако, становится очевидно, что сегодня речь может идти об особом «уколе» внутри кульминации мощнейшего фазового перехода, непосредственно в Пустоте, где уже проявляется феноменальное Сверхновое время как фрактальный фактор предупреждения, избегания катастрофы, победы над силами, ее запускающими, и начала радикальных регенеративных перемен.

Важнейшее качество антропной пустоты как фактора порогового перезапуска саморегенерации Земли и открытия Сверхнового времени – это ее четкая ориентация на осознание Телоса (Цели, Замысла и Промысла). В Сверхновом времени непосредственно на пике режима с обострением происходит одухотворенное сакральным зарождение Земли повторно, исчезают образы и значения предыдущих временных потоков, возникает иная мерность всех процессов и состояний, отбирая в качестве революционного ориентира вековые устои Божественного Спасения, оживляющие традиционные нравственные и духовные ценности и те пространства земной поверхности, самих цивилизаций и людей, которые сохранили свою собственную оживляющую силу.

Одновременно выявляются три ведущих пороговых аттрактора времени и, соответственно, три новых состояния восприятия и самопроецирования изменений, позволяющих «уколоть среду», запустить ее новую кодификацию, чтобы перекодировать антропный хаос, насилие и агрессию в движение к миру и согласию, поддерживая как незыблемость, так и обновление инвариантных (матричных) формул, остающихся в антропной памяти навечно.

Синергийность этих временных аттракторов в пороговом состоянии антропосферы во всех без исключения цивилизациях и антропных очагах и их феноменальная «сдвигающая», обновляющая и уравновешивающая сила обеспечивается их внутренней парадоксальной (антиномичной), бинарной и фрактальной сетевой природой. Вызывая тем самым мощный эффект появления такого Сверхнового времени, которое гарантирует переход через экзистенциальный барьер (порог) цивилизаций в их фазе метаморфоза (смерти-рождения) и в любых режимах с обострением.

5. Пороговые фракталы Пустоты и пустотного времени.
Так в Пустоте обнаруживаются три пороговых фрактала – Телоса как Цели, Замысла и Промысла – вопросы «куда», «зачем», «каким способом» (инструментом) и синхронно- три пары временнЫх бинарных аттракторов –

1) Цели - канунного - бесконечного времени,
2) Замысла -дискретного - вечного времени,
3) Промысла - опережающего - конечного времени (темпа)

В результате появляются антропные инварианты, распределенные сетевые, фрактальные культуры цивилизационного и вообще антропного метаморфоза во времени и в пространстве, и, что крайне важно, выявляются их управляющие узлы, точнее ведущие узлов энтропийных процессов (факторы катастрофы), так и, соответственно, важнейшие смысловые узлы матричного, негэнтропийного самовосстановления и мощнейшего расширения сознания, которые перекодируют энтропию, одновременно поглощаяя и ее и инерцию, ее породившую. Поэтому сама Пустота и, соответственно, ее временнЫе фракталы составляют особый, специфический аттрактор синергийных трансформаций (метаморфоза).
Для России и других локальных цивилизаций этот неотвратимо идущий планетарный метаморфоз и Сверхновое время раскрывает феноменальные возможности преодоления упорного западного глобалистского сопротивления, которому время Перехода и тем более пустотное время неподвластно. Мир входит в новое рождение и самовосстановление на принципиально новом синергийном и инвариантном фундаменте, когда время работает на него, именно синергия Пустоты и пустотного времени обеспечивает стремительное обновление всех локальных социокультурных кодов и появления таких условий развития Земли, которые впервые в ее истории смогут запустить процесс общецивилизационной гармонии глобально.

В антропосфере – это мощное энергийное и поисковое время, настоящая временнАя стихия пустоты, поиск цели через подвиг, путем освободительных битв и войн, географических и космических открытий, миграций и переселений народов. Характерно, что это канунное время, находясь одномоментно и в настоящем и прошлом, полностью ориентировано в будущее, оттуда «сбрасывает» образы и мысленные сгустки. Это время имело свои распределенные сетевые фракталы во всех исторических переходных фазах, но особенно при зарождении всех духовных традиций и религий, начальных пассионарных импульсах, любых периодах и ситуациях ликвидации порабощения и становления гуманистических традиций и устоев, освободительных войн за свободу и независимость, и во все исторические классические переходные периоды смены формаций, включая Возрождение, а также на рубеже веков – ближайшие – 19-20 в.в, 20-21 в.в. и далее.
Сегодня именно оно переживает повторное рождение непосредственно внутри самого сетевого общества в глобальном масштабе, стремительно трансформируя каждую цивилизацию и, особенно, те антропные ареалы, где ранние пророческо-религиозные устои, жертвенность, пассионарность, переходность и возрожденческие традиции укоренены в ценностно-культурной памяти.
Ведущий аттрактор – принцип жертвы, подвижничества, стоицизма, подвига и первопроходчества как ресурс колоссальной силы возрождения, оживления, духовного оптимизма, и принцип Homo Viator (Человека Идущего), а также принцип антропного выравнивания, принцип освобождения от рабства, эксплуатации и гегемонии, мощный сакральный слой присутствует здесь слитно с профанным, образуя целостность и способность возрождаться в любых исторических обстоятельствах, согласно принципу подобия (аналогии).

5.1.1. Русский антропный инвариант – ценности Цели в достижении братства, народного единства и жертвенном освобождении Родины и всего мира от порабощения

Для России и всей русской истории это пустотное канунное время – ее естественная, постоянно возобновляющаяся стихия. Огромность русской территории, непрерывность освободительных войн – особенно пяти победоносных освободительных, которые определили судьбу России - с войском Мамая (1374-1380), Великая Северная война (1700-1720), русско-османская война (1768-1774), Отечественная война с Наполеоном ((1812-1814), Великая Отечественная война с нацистской Германией и империалистической Японией (1941-1945), и военных столкновений есть ярко выраженный фактор русского инварианта. Особенность которого состоит в том, что выражение «русские не сдаются» - это не фигура речи, а важнейшая несущая конструкция русского характера, сформировавшего четкий инвариантный ответ на шок и катастрофу, многочисленные атаки извне на русскую землю, попытки ее захвата и раскола России, продолжающиеся и сегодня. В России родная земля сверхценна, собиранию и защите Родины русские посвящают свою жизнь, включая в понимание «земли» поиск правды и сохранность Отечества (земли отцов и предков). Все эти качества порождали и продолжает порождать героически-и сакрально-жертвенную русскую соборность, высочайшую готовность к сплочению и единению народных сил. Эта самобытная особенность отобразилась в целом ряде известных исторических суждений, описание характерного народного самопожертвования русских ради единства державы есть у Ключевского - «Московское государство родилось на Куликовом поле, а не в скопидомном сундуке Ивана Калиты» и Гумилева - «на Куликово поле пришли москвичи, владимирцы и так далее, в том числе и литовцы, а вернулись с Куликова поля русские».

- Ценности материального «обладания» для русских вторичны, об этом писал Шубарт - «Англичанин хочет добычи, француз – славы, немец – власти, русский – жертвы». Но зато ценности нестяжательства, братства и коммюнотарности в социокультурной самоорганизации, интернациональная (всемирная) составляющая как норма поведения и ментальности для России характерны в любые моменты ее истории.

Сегодня этот инвариант проявляется стремительно в сдвигах социального и личного поведения к взаимности и сотрудничеству, резкому взлету народного патриотического сплочения и добровольчества, усиления мужественности, ответственности и связности народных инициатив, создании массовых героических сред, предотвращающих насилие и агрессию, устанавливая устои братства и общинного взаимодействия, в том числе на фронте, подавая пример братского и справедливого отношения к противнику на бывшей Украине. Героические среды в русской культуре непрерывно формируют общественно-личный высокий болевой порог, способность обнаруживать и создавать (продвигать) путь в будущее, включая отдаленное будущее из любых текущих обстоятельств, переустанавливать нормы жизнедеятельности всей цивилизации как таковой, указывая словами Александра Невского на подлинную ее ценность – «Не в силе Бог, а в правде».

5.1.2. Русский антропный инвариант – ценности Цели в общинной аскетике, поиске справедливости и правды
В России поиски правды и, соответственно, истины, ведутся с 11 века, имея древнейшие обоснования, связанные с образом Пути. Потому что Путь – связан с корнем «правь» - прямой, в противопоставлении с «крив» - то есть непрямой, неправильный. Данный дуализм прослеживается уже в Ведах, и во всей индоевропейской и иных древнейших традициях. Мировоззренческие поиски в русской аскетике были крайне многочисленны, но вращались вокруг нескольких проблем. К этом относится прежде всего общинно-социалистический идеал, социалистические утопии и практики, хилиастические (милленаристские) учения, огромное большинство подходов и учений об истине и правде.

Истина («естина», то что есть, также истый, то есть естественный – П.А.Флоренский) имеет глубочайшую и разносторонюю традицию подходов и взглядов, в основном гносеологических и телеологических, как цели познания, но наиболее характерной является традиция связи между истиной и верой. Для русской мысли видение этого ценностного вопроса относится к точному тождеству и подлинности представлений и реальности, что указывает на то, что правда и истина суть разные аспекты единого знания. Потому что Правда имеет связь с выбором пути, с применением модели прямого действия, операции, Истина – с некой дескрипцией, образом, утопией, идеалом, к которому нужно стремиться через правду. Однако -по мысли П.А.Флоренского - познание истины мыслимо только в любви.

5.1.3. Русский антропный инвариант – ценности Цели в трансформации аскетико-социалистического хилиазма
Русская аскетическая традиция непрерывно воспроизводит первохристианские устои «агапы» - братства христианской любви «Да любите друг друга» (Ин. 13:34–35), аскетико-общинной справедливости и исконные ценности русской общинности при любых технологических сдвигах и сменах техно- или хозяйственной укладности. На рубеже 19-20 в.в., русская аскетическая ментальность на фоне глубокого кризиса Российской империи бурно восприняла революционные образы западных аскетико-социалистических учений 17-19 в.в., воплотив их в 20 веке в широчайшем социалистическом и коммунистическом движении, дойдя до крайних форм диктатуры пролетариата в ходе первой в истории социалистической революции. Аскетический социализм в результате привел к свержению буржуазного государства, но установлению в СССР государства авторитарного типа, фактически распространившего радикальный «братский коммунизм», разрушившего традиционную общину, но воссоздавшего ее мобилизирующие общество устои на новом, индустриальном историческом этапе.
В результате в советское время было создано общество, основанное на всеобщей трудовой, рабочей принудительности и общинном технизированном строе, где сохранялась «канунная» массовая культура социального оптимизма. На фоне коммунистического хилиазма «общества ожиданий» был вызван к жизни глубинный ресурс массовой энергии беспримерного мужества, воинского и трудового подвига миллионов людей, отвагу, храбрость и массовое патриотическое самопожертвование в ходе технических перестроек, мировых и отечественных войн за свободу и независимость своей земли, сплотивших всю восточно-христианскую цивилизацию.
В 21 веке аскетико-социалистические поиски русского инварианта смягчились и на фоне бурного развития сетевого информационного общества перешли в русло глубочайших агональных перемен, выравнивающих общественные и – шире – любые антропные отношения – через трансграничность и открытость, взаимность и общественное доверие. Значительная часть русских инвариантных аскетических приоритетов правды и справедливости отражена сегодня в сохраняющихся в России ценностях общинной (вечевой) демократии и прямого народовластия, культов лидеров-самородков и харизматиков вождеского типа, и, что важно, потребности в полной смене иерархий, элит и властных устоев паразитарного, эгоистического типа, предательских и компрадорских элит.

5.1.4. Русский антропный инвариант – ценности Цели в новом русском Просвещении и новом народничестве
Происходящая сегодня реальная схватка между миром и войной на фоне взрывных процессов общемирового противостояния цивилизаций и поиск консенсусных и трансформирующих основ нового миропорядка невозможна без глубочайшей, революционной смены правящих элит в России и пока еще доминирующих, но уже отживших свой век элитных компрадорских мировоззрений, пытающихся вот уже 300 лет навязать русскому обществу комплексы неполноценности или сверхценного мессианства.
Эти комплексы, однако, имеют в русской ментальности вполне конкретные жертвенные очертания характерной аскетической «культуры интеллигенции», уникальной русской социальной общности, промежуточной между народом и элитами, не просто заимствовавшей в идеи западного Просвещения, но превратившей их в культовое социальное просветительство. В результате в России два века подряд воспроизводилась массовая маргинально-жертвенная культура аскетического народничества и революционеров-утопистов, романтиков-максималистов «дороги и правды», «хождения в народ», образов «лишних людей» и «маленького человека», нигилистов, анархистов и социалистов всех направлений с абсолютной апологией свободы и – парадоксально – уравнительности в ее самом радикальном варианте.
В 21 веке «культура интеллигенции» перешла вовнутрь всеобщего сетевого общества по всему миру, распространив уже внутри Интернета характерное «общество ожиданий», предоставившего исторически новое место интеллектуалам, увлеченным новейшими народническими, добровольческими и волонтерскими инициативами и движениями, сетевыми выравнивающими идеями. Произошло фактическое идейное «обрусение» Интернета и вообще сетевых общественных сред по всему миру, что создает новую и постоянно расширяющуюся ситуацию распространения характерных низовых потребностей в аскетическом самоограничении, ценностей нового гуманного просветительства и нового Просвещения, по всей России и за ее пределами, в самой народно-низовой стихии и эта тенденция продолжает активизироваться.

5.1.5. Русский антропный инвариант – ценности Цели в воссоздании чистоты природы и в новой эпохе Возрождения
Русскому инварианту присущ глубинный «стихийный органицизм» и сохранность образов природной чистоты общинного идеала, в общественно-народном строительстве, с приоритетами сохранения чистоты и нетронутости природы и природно-смысловых образов русского языкового строя. В русской «канунной» ментальности особо ценятся образы «девственности», «природного зеркала», природной целостности и первоначальной естественности, живых образов «родной земли» и близости к естеству, включая естество и бессмертие души человека, его возвышение как уникального Божественного творения.
В этом отношении русское Возрождение сильно отличается от возрожденческих традиций как Востока, так и Запада. Вольнодумство, гуманизм, свободомыслие и глубокое духовное прозрение в русской ментальности сочетается с характерной дискретной особенностью русского Возрождения, которое происходило рывками, неравномерно. Изначально, в 14-15 в.в. устремившись в духовно-религиозные формы (расцвет иконописи, святости, преподобия), открывая потаенные, сакральные глубины в человеке. Впоследствии гуманистический поток в России облекся в форму светского литературного Возрождения 18-19 в.в. и «золотого века» русской словесности, психологического гуманизма Ф.М.Достоевского, а далее в конце 19 в. – в форму высокой культуры т.н. трагического гуманизма Серебряного века, русской философской традиции Всеединства и софиологии, русской культур-философской традиции, включая концепцию Н.Я.Данилевского об особом почвенном, гуманном возвышении историко-культурных типов и самом принципе цивилизованности как образе культурного расцвета и общинного добрососедства.
В советское время эти идеи воплотились в создании «советского» типа человека, народа и общества, где «советскость» поддерживалась сложившимся образом и культурным кодом русского характера – это узнаваемые черты человечности, гуманности, отзывчивости и сердечности, искренности и совестливости, способность к самопожертвованию, стойкости и беспримерному героизму, сотрудничеству и соработничеству, честности и достоинству, сопереживанию и любви к ближнему.
Особенности собственно культурного кода «канунного» времени и поддерживаемого им «общества ожиданий» в России -это возрожденческие паттерны открытости, переживания взаимной радости и счастья – включая древнейшую пустотную, двумирную смеховую культуру, культуру народных праздников, где не было различия между низовой и официальной культурами смеха, который часто был единственным способом разрядки для русской души. Издревле русская смеховая стихия «дураков и дорог», балаганов и балагуров могла перекодировать злокачественную конкуренцию, межобщинную вражду любого происхождения и любой глубины катастрофной памяти, включая память и паттерны кровно-родовой мести и межэтнических и межконфессиональных конфликтов.
Современная смеховая народная стихия в самой России и в русскоязычной сети легко устраняет абсурдистские культуры как самого Запада, так и «цветных» переворотов и майданов, сглаживая обострения по линии «своего» и «чужого», включая отношения внутри братского триединого народного строя Русского мира. Которые резко обострились в результате многократных диверсий и операций Запада в течение 20-начала 21 в.в., напрямую использовавших паттерны манипулятивной клоунады и площадного балагана в подготовке множественных прозападных переворотов, на окраинах бывшего СССР особенно.

5.1.5.1. Возрожденческая сингулярность.
Современная Россия и Восток сегодня переживают текущий Большой антропологический переход и его пустотную фазу как новую, многократно усиленную сетью, волну Возрождения, предыдущий виток которой прокатился по всему миру в 8-16 в.в., от Востока до Запада, затронув Запад только в самом конце всего возрожденческого цикла. Всемирный цикл Возрождения всегда предопределял появление новых антропологических революций, каждый раз переживая новое наступление «канунного времени», сильнейший подъем исторического оптимизма и культурного расцвета, трижды открывая антропологические революции последовательно - - от «ветхого человека», к «осевому человеку» и христианскому Всечеловечеству, далее к «Человеку-гражданину».
Сегодня эпоха Возрождения возвращается на свой исторический разбег, давая ход новым – 4 и 5 - антропологическим революциям, ход которых уже обозначил начало длительного перехода к человеческой сингулярности, то есть появлению человека осознанного и переживающего свою уникальность, неповторимость. В этом новом цикле Восток и Россия – как и в предыдущие исторические эпохи – будут ведущими мировыми цивилизациями. Поэтому незападную часть мира ожидает проявление мощного цивилизационного подъема, эпохи «возврата к корням», новое возвышение человека, и формирование структур и императивов новой переходной эпохи. 

5.2. Замысел и пара «дискретное – вечное время». Русский антропный инвариант.

      В этой паре пустотное время проявляется в совершенно ином устройстве, где происходит на пике эскалации вражды и ненависти «пустотное зависание», пауза, навязчиво-круговое-орбитальное нащупывание Замысла, смыслов, осмысленности и осознания того, что неотвратимо. В этом устройстве заметно сохранение фиксации на неизменном «настоящем» и выстраивании «идеального» - внутренней гармонии, стройности и целостности, связанной с культурами судьбы и самой природой Земли, где прошлое забывается естественно, и так же естественно не различимо будущее. В этом пустотном времени имеется наличие принципиально различного содержания в двух его основных слоях – профанном и сакральном, мире смысла и мире Замысла, дольнего и горнего, что в русской истории имело множественные трагические проявления.
Дискретность (прерывание) постоянно возникает в этом парадоксальном и вечном времени, в том числе в моменты бифуркации и разрядки напряженности или откровений, порождая размыкание календарных времен и создавая универсалии разного рода и содержания, а вместе с ними – т.н. «осевое» время, включая «осевое» время по Ясперсу и по Айзенштадту. Именно дискретное и вечное время создавали величественные культы и ритуалы аутопоэзиса, традиций и культур «совершенного человека» и различения – цивилизация-варварство, добро-зло как мировые вечные универсалии, кодифицируя их культово-мировоззренческое обоснование в периоды их расцвета, с укоренением принципа номоса и города, и «разумным» сочетанием сетей и иерархий.

- Ведущий аттрактор – принцип «общего», «благого» и «здравого», принцип Homo Eterno (Человека Вечного), принципы корне-, природо- и веро-сбережения, принцип медианты и паузы, уравновешивания, цивилизованности как антипода варварству, посредничества, примирения, ненасилия и недеяния, а также принцип «осевого» – времени, культур, универсалий (неслучайности), соотносимых с принципом дополнительности и дискретности как случайности. Ведущий аттрактор этой пары времени отображен в циклах возникновения и исчезновения цивилизации-на-земле как беспрерывно – и/ или дискретно-изменчиво-устойчивого социо-культурного типа, его основа – смысловое мышление, осознание и гуманность, третейство, доверие к общей судьбе, традиций «умного сердца», универсализм в мышлении, культурные традиции харизмы, принцип «мудрого владыки», в более «приземленном» варианте - культуры естественного права, земства, земельной и геостратегической Срединности.


5.2.1. Русский антропный инвариант - ценности Замысла в новом самоопределении России. Семь Россий.
Н.А.Бердяев выделил в истории России отчетливую дискретную и даже разорванную канву, указывая, что судьба русского народа была несчастной и страдальческой, и развиваясь катастрофическим темпом, через прерывистость и изменение типа цивилизации, через такой разлом как Смутное время и церковный раскол 17 века, и поэтому в русской истории нельзя найти органического единства. Бердяев выделяет пять периодов, которые дают пять разных образов России: есть Россия киевская, Россия времен татарского ига, Россия московская, Россия петровская и Россия советская. Добавим к этому шестую - постсоветскую Россию 90х годов 20 века, оказавшуюся на грани колониального закабаления Западом и уже теперь – седьмую Новую Россию, освоившую гигантский и трагический исторический опыт и вставшую в 2022 году с колен, начав новый путь к свободе и независимости и собиранию в который раз своих исторических и государственных земель в Малороссии и Новороссии.
Дискретность и, скорее, промежуточность и переходность отмечены в России как северо-евразийской цивилизации, соединяя два важнейших полюса и потока мировой истории – Востока и Запада, в необъятных пространствах Хартленда (Сердце-Земли), обладая именно поэтому «огромной силой стихии и сравнительной слабостью формы», но также и универсальными качествами идеального посредника. Более того, хотя- по Бердяеву – русский народ не был народом культуры (которая от культа), он был и остается народом откровений и вдохновений, не зная меры и впадая в крайности, теперь мы можем констатировать, что именно в седьмой России происходит очевидное обретение цивилизационного равновесия и Срединности.
Такая парадоксальность – по Бердяеву - разрывающая Россию изнутри до сих пор, отмечается и в русской судьбе как судьбе глубоко-религиозной – язычество и монашеско-аскетическое православие, искание Бога и воинствующий атеизм, заметно присмиревший, однако, уже в 21 веке. Россия начинает отчетливо сосредотачиваться и объединяться, в ней – Новой России – начинается четко складываться единство разнообразия при нарастании внутренней основы согласия в разумности, милосердия и сострадания.

5.2.2. Русский антропный инвариант – ценности Замысла в становлении русской цивилизации

По сравнению с сохранившимися с глубокой древности цивилизациями Востока, Россия – молодая нарождающаяся русская Северо-Евразийская цивилизация, прожившая всего за несколько веков путь феноменальных глубинных изменений. Которые ранее цивилизации проходили тысячелетиями и которые в России только в 20-21 в.в. начинают быть сопоставимы с достижениями вековой устойчивости и возрожденческих устоев ее цивилизационных соседей в Большой Евразии. Основа этих достижений – особая формула «идеала благородства и благонравия» (добродетели)- которую все сохранившиеся цивилизации вырабатывают так или иначе, пройдя через ноль и фазу пустоты и метаморфоза, преобразуясь в мега-цивилизации. Это – инвариантная формула целостности, общественного блага и согласия, гарантирующая высочайшую зрелость, мудрость, жизнестойкость и принципы создания «срединной модели» своего государства на своей земле, со специфическим восприятием собственной самобытности, независимости своего устройства как государства-цивилизации.
«Срединные модели» государств-цивилизаций отличаются от моделей «нации» как воплощения устойчивой имперской формулы «разделяй и властвуй», укорененной в сформировавшихся на Западе государственно-властных традиций, отторгающих в реальности декларируемые «демократические» ценности. В западных «нациях» устанавливается дихотомия государство-гражданское общество с приматом волевого доминирования и конкуренции («агон уничтожающий»), порождая характерный межэлитный антагонизм и антагонизм интересов и ценностей верхов и низов, а также – в случае кризисов - характерные, антагонистические варианты идентификации с «нацией» по вертикальному, националистическому типу с «комплексом превосходства», переходящему в вертикальное варварство – нацизм, фашизм и проч.
«Срединная модель» государства-цивилизации может обозначаться как «нация», но она при этом исходит из приоритета естественно-общинного принципа «Быть вместе» и «Иметь общий смысл», поддерживая идеалы связки Земля-Человек-Небо. Государство-цивилизация зиждется на взаимности и взаимосвязи управления, инновационных инициатив и общественных интересов, порождая т.н. «понимающие элиты», развитые нормы прочного общественного согласия и патриотическую идентификацию. В государстве-цивилизации поддерживаются национальные интересы на основы меритократической нормы отношений власти и общества, культивирующей и регулирующей сохранность «почвы» и социокультурной целостности, в том числе традиции. Куда включаются духовные традиции, создающие условия поддержания межконфессинального и межэтнического мира, устои передачи культурного наследия, связки семьи и предки-потомки. Срединная модель государств-цивилизаций обеспечивает связность свободы воли и выбора достойных, стимулирования состязательности и творчества ради необходимости сбережения своей родной земли (культуры, хозяйства, природы и пр.). В русской традиции, например, «Срединная модель» идеала государства-цивилизации, отображенная в общественно признанном национальном устройства исторически связана с принципом «соборности на родной земле», отображаясь в восприятии русскими своего государства как политической формы Отечества – по мысли И.А.Ильина.

5.2.2.2. Особенности государств-цивилизаций
Отношение к национальному государству и к свободному самоопределению каждого как общей «судьбы на своей земле» есть центральное звено, стержневой, инвариантный каркас, определяющий целостность, прочность и плодородие цивилизации в каждом цивилизационном очаге. Важно при этом подчеркнуть, что сохранность и долговечность инварианта в каждой локальной цивилизации, включая самые крупные, мега-цивилизации, не гарантирует сохранность мирных межцивилизационных отношений, враждебность в которых вспыхивает повсеместно и имеет тенденцию к нарастанию, особенно в современных переходных обстоятельствах угасания Запада, точнее сообщества англо-американских локальных «национальных» очагов как несостоявшейся цивилизации.

Китайская мега-цивилизация.
Так, китайская мега-цивилизация, Срединная империя хань, единственная из древних цивилизаций, сохранившихся на Земле, создала ярко выраженные социоцентричные устои в регулировании общественного поведения и общественной морали. К ним относится поддержание целостности, общественного блага и согласия через культивирование социально-ценностного слияния мудрости, здоровья, богатства, авторитета и власти. А также поддержание целостного комплекса «благородства и благонравия» как необходимого условия социальной добродетели, социального идеала и элитарного управления, самоопределения каждого и общества в целом (гуманность, долг, обычаи, почитание предков и конфуцианского закона) в устойчивости «трех постоянств» - выраженном религиозном синкретизме конфуцианства, даосизма и буддизма в его китайском варианте и моделях социального рейтинга, а также в моделях партократического китайского государства.

Индийская мега-цивилизация.
В Индии, пережившей колониальную эпоху и принявшей принципы ненасилия и пацифизма, бурно развивается восстановление своей цивилизационной мощи, с транслированием ее в новых достижениях развития современных технологий, включая цифру и космос. Индийский вариант «благонравия» и общественных добродетелей общественного блага и согласия отображен в выраженных идеалах строгого этикоцентризма, кастового поддержания и культивировании множественных форм психофизического аутопоэзиса, а также принципа «женственности» - шакти- как нормы общественного гуманного морально-нравственного поведения и мудрости как неотъемлемой особенности индийской ментальности. Во всей совокупности индийской культуры в целом сохраняется сильное влияние индуизма, где мудрость понимается не только как осознанность, но как предпочитаемые в обществе особые состояния ума, к которым надо стремиться, чтобы уйти от умственной «омраченности».

Арабо-мусульманская мега-цивилизация.
Формула общественного блага и согласия в арабо-мусульманском мире, охватывающем несколько локально-национальных цивилизационных очагов – персидский, тюркский, собственно арабский, центральноазиатский и пр. – сохраняет мусульманскую мега-цивилизационную оболочку. Она также социоцентрична и опирается на социальные срединные устои «благородства» и нормы «совершенного человека» (в точном арабском значении – «наполненного» - كامل «камил») подразумевающие чистоту помыслов в подчинении Высшему Кораническому закону и неуклонной единой воли «уммы», подкрепленной разветвленной и филигранно разработанной системой сочетаний религиозных и светских устоев и наставлений. Арабо-мусульманская мега-цивилизация имеет свою специальную формулу «срединности», содержащую три «мира» – ислама (ядро цивилизации), зиммиев (общин, которым ислам покровительствует, обволакивает) и джихада (мира, с которым ислам борется силой воли за чистоту и благородство целей), где столетиями выработано четкое отношение к поддержанию внутренней целостности.

Русская (североевразийская) мега-цивилизация.
В России формула целостности, общественного блага и согласия исторически всегда была ярко-человекоцентричной и экзистенциально-аскетической, идеал цивилизованности по-русски – это ценности личного примера, личного подвига и подвижничества, воина-защитника Родины и русского государства, при создании которого русские проявляли массовый героизм, и пахаря, возделывающего родную землю, и рабочего, сохраняющего глубинные основы приоритета упорного труда. В эту формулу входят нравственно-духовные ценности высокой христианской культуры мудрости-софийности в союзе триединого народа – русских, белорусов и малороссов, сердечной открытости и коммюнотврности (взаимности и взаимной помощи) всему миру. Русская формула «благонравия» есть установление добровольного и взаимного принятия и «обволакивания» всех укорененных в русской земле народов, больших и малых, религий и установлений веры в единстве разнообразия, с ценностями служения, ответственности и самоотдачи.
Русская Срединность поэтому всегда колебалась между имперскими и/или «национальными» притязаниями элит, ориентированных на западные ценности именно обладания и подавления, особенно силового и даже колониального, и между ценностями братства, универсальности взаимного притяжения и добровольного союза равных народов, история СССР это подтверждает. Распад СССР и всего Восточно-европейского блока произошел именно из-за предательства компрадорских и националистических советских как центральных, так и местных элит, разрушивших державу ради собственного кланового обладания, оставив русский (триединый) народ с его исконными землями самым крупным на Земле разделенным народом.
Сегодня, однако, наступил период особой – антропной пустоты и достижения незыблемой целостности русской цивилизации – когда стало совершенно ясно, что создание русского инварианта уж 21 века неизбежно будет идти в русле смены элитных «лиц» от пирамиды «хозяев жизни», «игроков» и «эффективных менеджеров», а также «лиц» маргиналов, переживающих свою вековую неполноценность, к «волевым кормчим» (термин «человека-кормчего» предложен Н.Н.Моисеевым), «первооткрывателям», «воинам», «пахарям», «подвижникам», «миротворцам» и «просветителям», способным к устойчивому преодолению вызовов и препятствий как во времена войны, так и в период строительства мира, к созданию Сверхнового времени.
Именно сегодня складываются подлинные устои и Русского мира как сферы именно русской цивилизации даже за ее пределами, когда уже в который раз Россия начинает собирать свои земли на поле боя, освобождая их от захватчиков, благодаря подвигу и подвижничеству, завоевывая свое место в настоящем переходе к справедливому мировому устройству. Но эта ситуация действительно подвижна, она находится в поиске, у нее пока нет четких границ, в России идет и будет еще идти стремительный процесс создания своей инвариантной ткани.

5.2.3. Русский антропный инвариант – ценности Замысла в продвижении нового евразийства.

Новое евразийство как часть русского инварианта также идет на смену советским вариантам оформления Срединности, когда тяготение к локально-цивилизационной самостоятельности и меж-цивилизационной взаимности будет неизбежно порождать новую картину симфонии и синергии цивилизаций. Это означает переход от «семьи народов» к самоопределению и сотрудничеству равных и равноправных народов и культур, особенно в части создания новой договорной и взаимовыгодной межцивилизационной реальности, включая новые варианты «осевых» отношений.

Для России это означает неизбежность разработки нового синкретического транс-евразийского и – шире- меж-цивилизационного мировоззрения, фактически антиколониального, где основа связана с таким собственно умственным феноменом, издревле укорененном в Евразии, как «умное сердце» или «сердце-ум», нравственное чувство, умно-сердечное делание, добросердие, безоценочность, сострадание, мудрость, все-приятие, Heart-Mind, лян синь 良心 благое сердце», читта (санскр. चित्त,– «мышление», «ум», «сознание», а также «ощущение», «желание», «сердце»)[ حكمة القلب араб. (суф.) сердечная мудрость.

Это новое синкретическое транс-евразийское и меж-цивилизационное мировоззрение уже бурно развивается в сети на низовом уровне как психо-культурная взаимность и открытость в Большой Евразии с русским языком как языком массового межнационального общения и подлинной цивилизованности, для русской (советской особенно) ментальности это ее естественная интернациональная коммюнотарность, отражвющая всемирную отзывчивость русской души, с выраженным настроем на братство, милосердие и сострадание к ближнему и «к побежденным».

Но это мировоззрение слабо распространено, а точнее, постоянно подвергается насильственному психо-культурному подавлению в межэлитных средах или средах западного манипулятивного влияния, активно культивирующего русофобию. Новое мировоззрение требует концептуального обоснования, учитывающего тягу к самостоятельности локальных культур, особенности культурно-хозяйственных, техногенных и биосферных ресурсов цивилизаций, всемирное развитие сетей, сохранение синхронистичности развития и целостности каждой цивилизации, ценности общности судьбы и «золотой середины» как общецивилизационного идеала «обладания смыслом» и фактически создания нового «осевого» времени и новых «осевых» культур.

Особое место в этом новом евразийском и меж-цивилизационном синкретизме отводится меж-цивилизационному посредничеству, специфической древнейшей культуре примирения, третейства и духовного согласия. Важнейшая составляющая стихии «умного сердца» проявляется в ее мощном влиянии на укрощение военного психоза и ксенофобий, погашение провоцирования военных конфликтов, это уже проявилось во множестве регионов мира.

«Умное сердце» обладает феноменальными возможностями ликвидировать на корню массовую истерию и создавать массовые среды, вытесняющие и поглощающие предательство, коварство, агрессию, насилие, ксенфобии и радикализм любого происхождения, преодолевая вековое противостояние «свой-чужой» за счет выработки нейросетевой среды «взаимного приятия» и социокультурных норм «забывчивости вражды».

Для России «осевая» миссия естественна именно в силу ее цивилизационной переходности и в силу ее природной коммюнотарности еще с советского времени, отзывчивости, сердечного, открытого и бескорыстного дружелюбия и готовности защитить любого от порабощения и несправедливости, поддерживать искренние агональные (равные и равноправные) отношения без осуждения, унижения или подавления. Этот признанный международный авторитет России важно уже сегодня облечь в форму выверенного нового антиколониального мировоззрения и создать широкую международную наступательную инициативу, особенно в сетевой форме, для утверждения новых «осевых» норм международных и межнациональных отношений.

5.2.4. Русский антропный инвариант – ценности Замысла в создании новой российской общинности и нового земства

Россия всегда была общинной цивилизацией, где общинные ценности взаимности и взаимодействия устоялись даже в условиях буржуазных отношений, а сегодня внутри развитого сетевого общественного обмена именно общинные ценности получили возможность «второго дыхания». Общинность как проявление особого «почвенного» синдрома «неразлучности» и «притяжения к родной земле» в России беспрерывно воспроизводит на любом общественном или государственном уровне сетевые семьи-общины, братства и сестричества, поддерживая семью и все виды семейственности, героев-защитников Родины и семьи, приоритетный образ родного дома и многодетной семьи как прочную «земскую» основу самой русской цивилизации, создавая оптимальные условия для демографического равновесия.

5.3. Промысел и пара «опережающее - конечное время». Русский инвариант.

Это время появляется на идейном фундаменте и образах предыдущих времен, опрокидывая все временные потоки в материю, в вещественную реальность-на–земле, в технологии ее трансформации, одновременно отторгая сакральное и притягивая его в перманентных апокалиптических ожиданиях и переживании близости «конца света». Ядро этого времени – не идеальный образ, а материализация, даже скорее материальное эпигонство, подражание предшествующим временнЫм и социокультурным достижениям. И при этом – парадоксально – обнажение собственной глубинной травматогенности, проявляющейся издревле в периоды всех технологических сдвигов и революций, моменты смены всех технологических укладов. Эвристическая тэхне- культура за эти 500 лет на фоне промышленных революций сформировала пространство Запада и «западничества», которые в Новое и Новейшее время стали претендовать на мировое доминирование через т.н. универсальную глобальную цивилизацию «без почвы», объявив «почвенные» локальные цивилизации низшими, несостоявшимися. Одновременно стремясь переустановить в колониальном, садомазохистском стиле всю сферу власти-управления и хозяйствования во множестве регионов мира, перенеся в эти пространства глубочайшие расколы, разломы, тоталитарный абсурд и провоцируя появления вертикального варварства, включая нацизм, национализм, фашизм и пр.

И в результате – уже в 21 веке не состоялся сам Запад как цивилизация, отчетливо деградирует и «западничество», включая «западнические» элиты и культуры, их самоорганизация веками шла именно через травму и режим с обострением, через создание крайне противоречивой, культовой материальной тэхне-культуры с одновременной эскалацией агрессии и войны, особенно войны гражданской, братоубийственной, и захватнической. С приматом уничтожения «врага», с комплексом мессианства и «превосходства», ради подавления и доминирования, завоевания новых областей в любой предметной сфере или «территории» и расширении таким образом своего жизненного пространства, но при этом бессоознательно копируя, часто до мельчайших деталей «канунные», героические и «дискретные», уравновешивающие культуры.

В потоке беспрерывного, часто взрывного развития тэхне-культуры и культуры «западничества» заметна гипоманиакальная, пиковая эйфория, стремление любыми силами и средствами утвердить свою якобы «героическую» роль, которая в реальности оказывается банальным захватом чужого. В западной ментальности беспрерывно возобновляется массовое измененное состояние сознания от переживания тэхне-новаторства и обслуживающих его социальных культов, а также появление множества субпассионарных свойств. Которые в реальности воспроизводят племенные отношения, с ретроградными уровнями поведения и ментальности, с ригидной подростково-старческой фиксацией либо на навязчиво-игровых паттернах, либо –прямо противоположно – на различных паттернах тоталитарности вплоть до крайней аутоагрессии и суицида.

Ведущий аттрактор – открытие Промысла в моменты пустоты и патовых ситуаций через эвристические откровения, выдающиеся синергетические достижения и рождение самой синергетики как смыслового слоя в глубинах тэхне-культуры. Пустота раскрывается в свободном, ничем не ограниченным творческом изобретательстве, в способах баланса хаоса и порядка, обнаружении безоценочности и безграничности полета мысли, духа и зрелости силы и свободы воли.

Синергетический поиск, позволяющей безупречно точно «уколоть среду», запустив повторно пустоту с ее «канунным» и «дискретным» временем, способен перенацелить сферу тэхне с мотивации «превосходства» и доминирования на мотивацию Телоса, осознания, баланса и мира, Божественной гармонии, согласно принципу «золотых пропорций». Этот «укол», над которым задумывались выдающиеся синергетики 20 века, неизбежен, чтобы найти выход из ожесточения и деструкции, мощного агрессивного и аутоагрессивного начала конфликтности, соперничества и доминирования в самом ведущем аттракторе тэхне-культуры. Это важно, чтобы трансформировать жажду обладания конечным результатом (добычей), и найти истинные, фундаментальные основы измеримости--безмерности антропосферы, раскрыв смысл антропного принципа наблюдателя в переходе от принципа Homo mortale (Человека Смертного, конечного) к Человеку Идущему, Homo Viator.

Эвристические тэхне-культуры способны сделать нравственный волевой выбор – добрая (созидательная) воля против злой (уничтожающей) воли, и найти способ победы тысячелетней творческой культуры «измерительного» знания над конъюнктурной тзхне-культурой, обслуживающей мировоззрение узурпации богатства и власти, «уничтожающей» конкуренции, сиюминутные и конечные выгоды и результаты, чтобы дать выход техническому гигантизму (безграничности и величию) в промыслах и удалив приниженность (мелочность, ничтожность) в намерениях и притязаниях.

Россия прорывалась к освоению тэхне-культуры несколько столетий, периодически занимая позицию догоняющего в тэхне-соперничестве с Западом, переживая до сих пор глубокий собственный раскол именно в эвристических и технологических областях и сферах, в соперничестве техноукладностей «западников» и традиционалистов-славянофилов, не изжив ремнанты гражданских войн и гражданского, братоубийственного противостояния на своих исторических и государственных землях. Причина этого социокультурного трагического разлома – и не только в России - кроется в самом устройстве умственного строя «тэхне» любого уровня, не умеющего, а чаще не желающего замечать человека, особенно человека-в-себе, не различать вообще антропосферу, беспрерывно изобретая ее симулякр и уничтожая, подавляя ее естество, природу.

Умственный строй тэхне-культуры, мучительно ищущей собственный Божественный Промысел и свободный выбор пути, истины и предназначения, неизменно упирался всегда в его собственные ограничения и феноменальный собственный же парадокс. Вся тэхне-культура, нацеленная на стремительный, опережающий прорыв в будущее, на сокрушение основ и правил, на вызов Богу и Провидению, неизменно оказывалась в глубочайшем, архаическом прошлом, сталкиваясь с собственным же неукротимым желанием обладать, через схему, измерение, мерность, скорее языки мерности. Не осваивать и самоопределяться, точнее самоосуществляться, воплощаться, а именно обладать. В умственном строе тэхне сталкиваются две стороны одного и того же стремления – «жажда знать и создавать неизведанное», беспрерывно обновляться в приращении нового знания и алгоритма, против «обладать», «знать» против «иметь», что в результате порождает глубоко «омраченный» ум, обращенный исключительно в прошлое, в консервацию того обладания, которое стандартно и технично побеждает обновление.

Этот древнейший парадокс тэхне, создавший весь современный Запад, западный глобализм и всю палитру т.н. либерализма, с его привычными ксенофобиями (сегодня особенно русофобиями), обращенного фактически в консервацию прошлого и поэтому несостоявшегося как цивилизация, русский инвариант принять не может органически. Русская «канунная» культура с ее обращенностью в будущее, апологией вечности, нестяжательства, целостности и природоподобия не могла воспринять глубочайшего противоречия самой сути тэхне в ее западной версии, и, особенно, упорного отстаивания Западом собственного маниакального желания власти и обладания.

Тем временем колебательный процесс проникновения тэхне на русскую почву продолжается до сих, принимая образы то марксистско-коммунистических утопий, то утопий тоталитарных, мессианских, то утопий сугубо технократических, то либеральных, сегодня либерально-сетевых или информационных с фиксацией на культе машинного интеллекта (точнее машинного рассудка).

Поэтому русский инвариант тоже находится в поиске, но поиске не в сферах обладания, а исключительно самообладания, самостоятельного выстраивания своих собственных эвристических и антропных начал. Где знание и познание выше и ценнее обладания, где свободное и творческое изобретательство, агональное моделирование свободного и честного соперничестве есть основа, способная побеждать «каинову печать» гражданских и братоубийственных войн, убийственную конкуренцию и открывать путь к свободному сотрудничеству и знаниевой товарищеской кооперации, создании новой тэхне-культуры, обращенной к человеку и исследованию его подлинной природы и предназначенности. Поэтому русский инвариант неизбежно создает и будет создавать свое, новое технологическое и телеологическое мышление, открывающее путь к развитию всей антропосферы в синтезе хаотизирующеого и цивилизующего факторов тэхне-культуры, с мощными синергетическими, смысловыми стимулами в мировоззрении и практике тэхне.

5.3.2. Русский антропный инвариант - ценности Промысла в гуманизации технэ-культуры и постмодерна

Технэ-мировоззрение западного типа всегда расчленяло мир и воспринимало его как некое банальное техническое устройство, провоцируя образование внутри самых технически развитых цивилизационных форм таких черт, как насилие и конформность, изломанность, варварство, хищничество, явная примитивность и архаика, что вызвало к жизни массу разнообразных течений искусства и культуры. Технизированная ментальность, начавшись несколько тысячелетий назад с наскальных рисунков, каменных культовых сооружений, погребальных пирамид и продолжившись далее в культуре начала нашего времени (упадок и распад античности) и затем в хилиастических, мессианских и технизированных фантазиях и утопических робинзонадах продолжает расти вширь и ввысь с огромным разбросом своего мировидения. Тэхнэ-культура проявлялась в XX в. в образах авангарда, кубизма, футуризма, культа индустрии и индустриального труда, фабричных героев, прославления войн, особенно войн против традиционных культур. Его элементы можно найти в тоталитарном и фашистском искусстве, в конструктивизме, в подавлении самого искусства как изображения, образа и противопоставляя ему – в кинематографе и видеорядах - «хепенинга», то есть отображения события, действия, протяженности, движения, для которых образ неприемлем, потому что статичен.

Самоубийственным абсурдом тэхне-культуры стал в XX в. после Второй мировой войны постмодерн, его приход знаменовал фазу старения и умирания культуры, фазу перехода от «живой» культуры к «мертвой» цивилизации, которая в реальности агонизирует на наших глазах. В мире культура постмодерна как финал проекта «модерн» секулярного сознания уже погибла духовно, но физически, как отлаженный механизм культуры тэхнэ, продолжает функционировать, представляя собой финал западной цивилизации, ее уже физическую агонию. Западный постмодерн зафиксировал утрату смысла, вообще осмысленности как таковой, порой впадая в апологию насилия, порой полностью его отрицая и выделяя только голую власть, манипулирование и конструирование целого из разрозненных частей и обломков.

В России постмодерн совпал с перестройкой 80-90-х гг., выявив множественность культурных стилей и направлений, до того находившихся под спудом соцреализма. Русский постмодерн на волне культурных инноваций оживил и тематику военного мужского братства, н одновременно русский постмодерн оживил сильный культурный интерес к реформатским идеям возврата к истокам христианской веры. Открылась тяга к истинности, чистоте и правде православия, к его духовным основам, сопряженным с идеей русского духовного возрождения и реформатским поиском того духовного идейного сгустка, который мог бы впервые в русской истории объединить свободу личностной воли, христианское милосердие, братскую любовь и православную общинную соборность, а также примирить наконец различные стороны векового русского раскола, ожесточенные проявления которого мы видим сегодня в ходе освободительной русской СВО на бывшей Украине.  

5.3.3. Русский антропный инвариант – ценности Промысла в преодолении русского раскола на западников и консерваторов-традиционалистов. Образ Софии как репликация русского инварианта

  Русские революции с их реформатскими идеями и тоталитаристскими методами стали для России прививкой западничества. Русское сознание собирания земель и защиты земли и воли, изначально не было настолько ориентированным на Запад. Петровское окно в Европу прорубило брешь, по которой западничество начало медленно проникать на русскую почву, встречая отчаянное сопротивление. Западное влияние оседало в России спорадически, типичные идеи тэхне с культом машин и технического прогресса были глубоко безразличны русскому обществу вплоть до середины XIX-начала XX вв., когда возникло явное противостояние и идейная война западников и славянофилов как у двуглавого орла или двуликого Януса.

Герцен отмечал, что западники принимали любовь к России за пророчество, а славянофилы – за воспоминание. Русские западники, однако, обладали одним устойчивым пороком - самоуверенным нигилизмом, «сперва отрекаясь от своего, а потом и от чужого», который и привел Россию впоследствии к катастрофе XX в., неоднократно ставя ее на грань существования. Западники противопоставляли реальной России идеализированную Европу, «устремленную» протестантизмом вниз, к практическому труду. Славянофилы же реальной Европе противопоставляли свой идеал России, «устремленной» вверх, к идеалам Третьего Рима. Трубецкой подмечал, что в этом отличии заключен различный способ познания мира – западные мыслители интересовались в основном устройством мира, а русские - его смыслом. Русская мысль поэтому более религиозна, персоналистична и историософична, то есть направлена на познание Бога, человека и смысла истории, а западная – более гносеологична, то есть занята разработкой философских систем и методов познания реального мира.

Но западническое влияние, вызвавшее в России множественные расколы, не прекращающиеся и сегодня, включая расколы не только по линии Запад-Восток, но и по линии их ответвлений – красные-белые, коммунисты-либералы, и прочие, в том числе на языках народных мемов (москали-хохлы, херои -вата и др.) вот уже много веков сталкивается с отчетливым сопротивлением в России, где сохраняется и в верхах и в низах глубинная потребность утвердить русскую Срединность, способ примирить и объединить триединый русский народ

5.3.3.1. Софиевский код.

С самого начала возникновения Руси-России Срединность в русской культуре утверждалась именно через воссоединяющий русскую территорию образ Софии Премудрости и его влияние. Софиевская традиция проявилась уже в Киевской Руси в образе триединой Софийской храмовой культуры – В Киеве, Полоцке и Новгороде. В светской культуре большой всплеск влияния образа Софии Премудрости на русской почве обнаруживается уже в последние десятилетия 19 в. в связи с бурным формированием в России собственной, самобытной религиозно-философской традиции как ответа на ментально-философское противостояние с европейской западной рационалистической традицией, философией и культурой. Возникло мощное идейное течение софиологии, русской философии Всеединства, ставшей духовной и умственной основой русского культурного Возрождения (русского модерна) и шире – духовной основой бурного хозяйственно-культурного развития в Российской империи 19- начала 20 в.в., импульс которого не угас в русской культуре вплоть до Октябрьской Революции и даже до начала 20х годов.

Русские софиологи и русские космисты – Соловьев, Флоренский, Булгаков, Трубецкой, Федоров и другие обозначили опорные принципы в Софиевской идее на русской почве, ее главные принципы устройства для русской цивилизации. А именно – ее универсальный вселенский смысл, ее трансцендентность, ее всемирно значимую соборность, как подлинного равноценного союза культур и народов, обнажающий принципиальную бессмысленность полюсных и иных противостояний. Синкретический характер образа Софии, ее значение как Души мира, как принципа мудрой целостности, целомудрия и «срединности», имело прямые аналогии с синтезирующими процессами во всех без исключения культурах с глубокой древности, но особенно – в Азии, на Среднем и Ближнем Востоке, в Китае, Индии в веками формировавшемся культурном синкретизме почвенных культурных традиций (брахманизм, даосизм, конфуцианство, зороастризм, маздеизм) и традиций человечески-универсальных (буддизм, ламаизм, ислам и пр.)

Для России - и бывшей Украины и Белоруссии - идея-образ Софии – это репликация ее антропного инварианта, символ ее включенности в новую «осевую культуру» Срединности, которая будет кодифицировать – на всех уровнях и во всех средах – срединные принципы и устои – а именно – оптимума, достаточности, достатка, достоинства, самодостаточности, самоуправления, свободы как осознанной необходимости, опоры на собственные силы. А также – всех оттенков и разновидностей взаимности и поддержания взаимопонимания – что глубочайшим образом изменяет социально-поведенческую и культово-культурную сферу. Тем самым делает ненужной как тотальную систему навязывания нравственно-поведенческого рейтинга, так и вообще любого ранжирования социума «сверху», позволит избавиться от социокультурного изгойства, сделает социум гораздо более самоорганизованным и спаянным, опирающимся на «осевую» формулу срединности – трудолюбие, честь, достоинство, семья, вера.

Образ Софии и связанного с ним Срединного мировидения, не понятого и не принятого Западом, так же как и образ «сердечного разума», пережив века внутри богословских споров, философских и околофилософских дискуссий и спекуляций, в спорах о символах, артефактах и паттернах в народной русской культуре, остается, однако, важнейшим элементом и в современной русской культуре, вызывающим неизменный интерес. Почему? Потому что в этом мировидении заключена необычайно значимая на протяжении всей отечественной истории вызревания русского самосознания целая россыпь образов и понятий, неотделимых от того, как и в каком качестве и в каких именах-идеях-смыслах веками осознают себя русские. София оказалась древнейшим сквозным, системообразующим холистическим, универсально-синкретическим архетипом в русском культурном пространстве и всем Русском мире от его зарождения до сего дня.

Очевидно, уже теперь, в 21 веке, что данная архетипическая основа постоянно порождает особое умозрение, особую ментальность, которые в России взращиваются с каждым новым поколением, каждым витком спирали Эта – медиативная сторона образа и мировидения образа Софии открывает в ней свойства русской обще-культурной матрицы, универсального потенциала кодификации «срединности» и общекультурного синкретизма на русской почве, и, точнее, общемирового древнейшего матричного архетипа взаимности и сохранности каждого корневого начала, «общего дела и общей судьбы», поддержания волевой выдержки «пахаря-кормильца» и духовной выносливости «воина-освободителя», готовность к упорному труду и битве вдолгую.

Главное социокультурное порождение софийного кода – это софиевские экзистенциальные смыслы человеческого братства и земного общежития, сердечности как их основы. Другая их особенность – софиевские смыслы и волевые поступки рождаются исключительно на переломе, в переходные и кризисные, связанные с апокалиптическими рисками ситуации, периоды и эпохи, где время «живет» хронотопами. Это – особый пространственно-временной сгусток со сменой последовательностей, который существует в беспрерывном переходе от покоя к движению и далее опять к покою и новому движению, как в пневматическом ритме.

Это -бесконечный колебательный контур смыслового дыхания - где происходит главное – извлечение смысла и цели, и, следовательно, обнаружение важнейшего жизненного ресурса, ресурса бесконечного возрождения. Сегодня мир и Россия в особенности вошли именно в этот поток. Софиевский код и смысловое дыхание основаны на формуле безусловного принятия любой кризисной реальности и на «взгляде вперед» в будущее. Эта софиевская формула «посильности любого испытания» вырабатывает особую вековую долговременную память выживания и обнаружения именно в Пустоте кризисов и катастроф их скрытой сути, посланный Богом и судьбой смысл испытаний, обретая тем самым моральный высокий болевой порог.

5.3.3.2. Софиевская модель власти-управления

Софиевское мировоззрение осуществляет переход к смене всего образа власти и управления, к смысловому метаморфозу во всех выявленных и существующих от века властных принципах. Эти принципы - силы, принуждения, авторитета, убеждения, побуждения, приспособления – становятся прямыми исполнителями именно осмысления и осмысленного диалога и полилога общества и элиты, общества и власти на принципах «общего дела на родной земле»:

Софиевская модель осуществляет смысловую революцию в устоях власти, адаптируя ее к сетевому обществу, мотивируя разработку и оттачивание зрелого, гуманного, умного и нравственно цельного основания, а главное – волевой ответственности и волевой самоотдачи управления в целом. Смысловые стратегические концепты софиевского мировоззрения во власти означают - открытость как признак честности, стремление к согласию, к оптимальному взаимопониманию между людьми, сообществами, материальными и духовными культурами, обществом и властью, к открытым агональным, справедливым и развивающим отношениям, к поддержке свободы выбора.

В этом новом сетевом противоборстве контур попыток глобалистских мировых элит установить тотальный сверхконтроль теряет силы, так как пытаяется заменить жесткими цифровыми технологиями и монополией на информацию объективно растущие медиативные и регулирующие возможности цифры и мировой сети. Глобалистам противостоит увеличивающаяся сила сетевого контура антиглобализма, реального социального медиатора — многообразного и сложного пространства подлинных и традиционных агональных отношений, взаимнообогащающих все общество сверху донизу, придавая ему все новые импульсы энтузиазма, уверенности в будущем, взаимного доверия, согласия и жизненных сил.

Одним из критериев гуманности и разумного управления в этом случае будет четкая направленность управления и регулирования – включая различные платформенно-цифровые решения - на взаимодействие с человеческим фактором и учет его интересов, стремление к диалогу, к сочетанию живого персонального и общественного мнения с кодировкой разрабатываемых систем машинного регулирования и машинного контроля.

5.3.4. Русский антропный инвариант – ценности Промысла в продвижении космизма и создании Ноосферы

Поддержание собирания земель и народосбережения, общинных ценностей простоты и взаимности, общинно-сетевой и братской самоорганизации, происходило в России не только в социальных средах, но и внутри развитой культуры космизма. Русский космизм был мировым первопроходцем, осуществившим подвиг первого выхода человека за пределы Земли и внесшим в мировую космическую эпопею идеалы космического братства и космического бессмертия как проекции будущего во все иные временнЫе слои цивилизационной памяти, сопрягая ее с концепцией и культурой Ноосферы, ноосферного образа из будущего, освещающего путь к мировой разумной гармонии сквозь войны, бедствия, разруху и разрушения.

Русский инвариант – единственная в мире поисковая и трансформирующая сила, способная развернуть множество техногенных процессов и сам ход 4 промышленной революции и новых технологических революций в синтезирующую, ноосферную революцию, прообразы которой были начертаны Вернадским и другими выдающимися гуманистами и естествоиспытателями 20 века.

Гуманизация техносферы и слом глобалистских «терминальных диверсий», поставивших своей целью тоталитарное закабаление мира и устранение России, военно-техногенным способом особенно, невозможны без русской наступательной инициативы именно внутри самой сферы тэхне и в сопровождающих ее расколов и конфликтов, в том числе внутри самого Русского мира.

Потому что уровень новейших техно-, био, психо-, нейро-, химио-, инфо- , социо- и прочих тэхне-угроз вырос в 21 веке многократно, остановить его способен только русский инвариант, оставшийся единственной по-настоящему гуманной силой в мире, погруженном в социопатические процессы и игнорирующим человека и саму антропосферу. Поэтому русский инвариант стоит перед новым вызовом и, соответственно, новыми феноменальными возможностями своего обновления, как всегда, в режимах с сильнейшим обострением, где пустота и ее временнЫе аттракторы, есть важнейший не столько инструментальный, сколько стратегический фактор глубинного метаморфоза сферы тэхне,. Особенно сегодня, когда техносфера утеряла любое прогрессивное содержание, погрузившись в гонку очередного уничтожения и самоуничтожения.

Альтернатива этому - в состязании гуманистических стратегий, включая реализацию проекта Ноосферы как ближайшей и радикальной технологии трансформации тоталитаризма и вертикального варварства в корне. Этому будет всецело содействовать и способ имплементации идеи Ноосферы на русской почве – идея и технологии агона, уже опробованные в отечественной истории в советское время.

5.3.5. Русский антропный инвариант – ценности Промысла в технологическом Возрождении и в агональном (нормальном) тэхне-стрессе.

Если Запад как цивилизация не справится с собственным антропным, ресурсным и биосферным кризисом, то идеалы, ценности и устои тэхне-культуры – «свобода через упорный труд» - расцветшей на собственно Западе в период индустриального расцвета и нескольких промышленных революций и Реформации, «уйдут» в незападные цивилизации, на Восток и в Евразию, в Россию в том числе. 4ая промышленная революция и новая фаза Реформации, где цифровые, сетевые и горизонтальные связи отторгают любые варианты тоталитарных отношений, будет протекать уже вне Запада.

Поэтому новая «революция принципов» в среде тэхне будет неотъемлемым фактором 4ой промышленной революции и реформатской трансформации как на самом Западе и всей во всей тэхне-культуре, в России, в том числе. Порождая появление поколений новых тэхне-харизматиков и новых поколений космистов, изобретателей, инженеров, конструкторов и кибернетиков, у которых будет происходить сдвиг доминанты мышления и ценностных ориентаций впервые в истории от социоцентричности, гегемонистской телеологии и гегемонистского антропоцентризма к новому витку гуманизма. Заложив тем самым новый спиральный виток эвристического и кибернетического поиска, а также нового взлета возрожденческих традиций, классической рациональности как западного, так и незападного происхождения, обращенной к естественности и естеству, во всех ее исторических формах и течениях, включая, в частности, логику и новое «картезианство» (особенно в части тождественности принципов механики принципам природы).

Эта новая революция в сфере тэхне неизбежно повлечет за собой пересмотр гигантского массива всего понятийного и мыслительно-операционального аппарата современного естественно-научного академического знания, философского и логико-научного в том числе, претерпевшего за время западной иррациональной тзхне-гегемонии множество искажений по сути и смыслу, ставшего ущербным из-за множественных внутри-академических войн и вненаучной культовой гегемонии, наукоподобных бессмыслиц и критериального абсурда. Исправление этого исторического казуса коснется неизбежно самого статуса академизма и статуса знания и его носителей, основ их нравственно-этической безупречности и значения для надежности принятия решений и концептуальной подлинности.

5.3.5.1. Перспективы агонального стресса

Сама сфера тэхне травматична, ее модус вивенди – режимы с обострением и гипер-скоростями и постоянной фиксацией ментальности на творческом поиске и битве за первенство, причем разброс обострений огромный – от нагнетания паники и собственно катастрофы, эскалации на острие бездны и хаоса, до сверхмедленного, черепашьего ритма, в режиме известной апории Зенона. Нормальный, стимулирующий эвристику и деловое соперничество стресс в этих условиях – это агон, общемировой античный принцип равного спарринга при наличии третейства, посредничества и четких основ оптимума. Он обладает способностью пробуждать стремительное взросление, пластичность мышления и гибкое «заземление» любого творческого импульса тэхне, его выход из привычной агрессии и аутоагрессии, преодоление глубинного парадокса и начало «туннельного» перехода к физической реальности, раскрытию самосознания и осознания собственного предназначения.

К нормальному, агональному тэхне-стрессу относятся также сверхзадачи и введение тщательно выверенных гибких норм, гарантирующих разумную, осмысленную эквивалентность и согласованность. Приучение эвристического и сверхконкурентного технократического мышления к смыслу -это нетривиальная задача, но ее можно решить с агональным, выравнивающим участием государств-цивилизаций в тех сферах, замкнуто-корпоративных особенно, где тэхне проявляется более масштабно и агрессивно.

Важно подчеркнуть, что агональность в социальных сферах экономики и политики везде имела ярко выраженную особенность – она была всегда антиэлитарной, антиэгоистической и антитиранической. Весь 20 век был наполнен социальным агонизмом, духом соревнований и паритетов различных социальных систем в том числе. Соревновательный дух мощно проявился в социалистических странах, где не было применено никаких иных стимулов в политико-социальной сфере, кроме моральных. Этот агонистический опыт был необычайно результативным, правда, как и в случае с античным агоном, кратковременным. В СССР трудовые социалистические соревнования и соревновательность в самоуправлении и народовластии эффективно решали вопрос о социальной и любой другой зависти и выдвижении достойных. Успех в социалистических коллективах определялся моральными стимулами и исключительно конкретным результатом.

Социалистическая агональность в СССР создавала систему морального и меритократического поощрения и эффективной мотивации, которая на несколько десятилетий — 30-60 г.г. обеспечила массовый стоицизм, сохранность и высокую подвижническую и мобилизационную патриотическую консолидацию общества в самый тяжелый период существования – межвоенный, военный и послевоенного восстановления. Социалистический агон выдвинул при этом выдающуюся плеяду новых лидеров, подвижников, героев Великой Отечественной войны и трудовых подвигов пятилеток, столкнувшись, однако, с сопротивлением элит – сначала тоталитарным, а впоследствии – номенклатурно-бюрократическим, которое и подавило – уже в 70-80 годы этот социальный агональный энтузиазм и привело к распаду социалистического лагеря и падению СССР.

Однако лихорадочно-соревновательный агональный дух действительно создает жизнеспособную социально-политическую систему, но при условии наличия только моральных стимулов и в достаточно обособленном и даже автаркированном социальном пространстве, близким к условиям замкнутой общины и на ограниченный период времени. Урок агонального политического и социального эксперимента в СССР показывает неизбежность агонистики для выработки систем эффективного социального устройства. Но социалистический агонсобственно в политике и управлении прожил недолго, поскольку породил сверхбыструю сменяемость лидеров или ее полную противоположность — гипертрофированное политическое долголетие с геронтократическим уклоном и не учитывал сложности процесса элитного консенсуса, отличающегося от консенсуса в обществе в целом.

Агон в политике и управлении есть универсальная естественная закономерность, создавшая надежный механизм не столько правовой легитимности власти, сколько 3-ю силу института общественного арбитража, надежную систему естественных сдержек и противовесов, где гражданская совесть была важнейшим ориентиром, совмещавшим мораль и право ради целостности общества. На Западе уже в 20 веке ухватились за эту модель античного агона, сделав ее ментальной модой, знаменем либерального «открытого мира», где к реальности античная мода отношения не имела, в том числе и потому, что на Западе демократия ограничена рамками представительства, в античности же она была спонтанной и прямой, как в общине. Имеющиеся глубокие и принципиальные отличия агональной полисной демократии от западной не остановили Запад, и в конце 20 века на фоне падения социалистического лагеря и распада СССР произошел буквально взрыв эйфории либерального политического и общественного пространства, заявившего об окончательной славной победе афинской демократии. Происходящее на наших глазах в западном мире (2015-2023) действительно хорошо иллюстрирует эту славную победу афинской демократии, на этот раз победу над самим Западом.

В том числе и потому, что на Западе агональность веками моделируется искусственно, без привязки к естественным корням, нарушая природно-сетевой, выравнивающий принцип агона, заменяя его конкуренцией, а именно «агоном уничтожающим», опирающимся на вертикально-иерархическую, олигархическую модель. Которая уродует всю сферу не только управленческих, но и социально- хозяйственных отношений, насаждая гегемонию, доминирование и монополию практические во всех сферах. Самая последняя тенденция «уничтожающих» агональных отношений в экономических, политических и культурных сферах в мире связана с отчаянной попыткой западных глобалистов создать максимально жесткую экономико-технологическую и культурную гегемонию, удерживая либерально-монополистический курс, стремясь к унификации и единообразию информации и финансовых потоков и операций.

Ей противостоит другая – выравнивающая агональная тенденция государств-цивилизаций, исходящая непосредственно из агонального принципа равной состязательности и многообразия форм и проявлений жизненной деятельности. Поскольку само по себе сетевое общество имеет множество самоорганизующихся форм, где отчетливо проявляются элементы социалистических мотивов, в процессе их естественного и бурного взаимодействия неизбежно появляется новая агональная сетевая среда. В результате возникает не экономика успеха и доминирования, и не экономика престижа, а экономика высокой предприимчивости и агональной активности, достижений и социального творчества, в том числе личных творческих достижений, не ориентированных на либеральные или любые иные социальные рейтинги. Где агональные ценности – обновление, выигрыш, преимущество и победа – измеряются не столько прибылью и потребительским успехом, сколько общественным благом, собственной жизнеспособностью и собственной уникальностью, инновативностью, личными и групповыми творческими достижениями, завоеванием заслуженного уважения и авторитета.

5.3.6. Русский антропный инвариант – ценности Промысла в новой Реформации по-русски

Русские «западники» были и остаются социальным слоем со множеством представительства практически во всех средах и социальных группах, но наиболее организованные из них примыкают к ряду чисто реформаторских сообществ, среди которых особо выделяются русские протестанты. Сама по себе Реформация в России не состоялась так, как она была укоренена на Западе. Но ее идеи и даже принципы вполне прижились на русской почве, хотя, конечно, не так как ценности Возрождения и Просвещения, особенно в силу особой фиксации Реформации на культе личной свободы. В то же время в России устоялись те ценности Реформации, которые культивируют интенсивную личную трудовую деятельность, личную ответственность за свой персональный духовно-нравственный выбор, а также там, где имелись и имеются традиции и практики соперничества с православной традицией и попытки «приспособить» православие к протестантскому опыту.

Эти попытки реформатского обновления православия в России прослеживаются с XVII-XVIII вв., когда возникла идея «живой церкви», гласящая, что человек – это и есть церковь. Это привело к расколу в православии и формированию нескольких сектантских течений, в особенности староверия (старообрядчества), одним из современных вариантов реформатского поиска в русском православии можно считать опыт православных трудовых братств, как исторических, так и современных (например, православные Преображенские и Крестовоздвиженские трудовые братства).

Так в русской цивилизации, особенно по ее окраинам – в частности на бывшей Украине, но также и внутри самой корневой России, появились и остаются православные братства, фактически близкие к протестантам промежуточные православные сообщества с различными промежуточными вариантами религиозной обрядности и выборным священством. Их общественное значение состоит в обширной социальной практике, культе труда и трудовых сообществ, с опорой на собственный силы и строгие принципы трудовой добросовестности, следовании принципу подчиненности свободы воли собственным трудовым достижениям как значимая альтернатива гедонизму и западноориентированному либеральному компрадорству, открытом выступлении против отрывы от корней в практиках ЛГБТ и дехрстианизации на Западе.

5.3.7. Русский антропный инвариант – приоритеты Промысла в переосмыслении старообрядческой трудовой аскетики

Аскетические и близкие к реформатству традиции в России были проявлены отнюдь не только в приверженности «культуры интеллигенции» и «лишних людей» мировоззренческим поискам воплощения в России ценностей западного Просвещения. Древняя русская аскеза и желание глубочайших реформ во благо России были и остаются распространенным явлением среди обширного корпуса «людей дела», имеющих старообрядческое происхождение или примыкающих к нравственно-ориентированному деловому сообществу технократов. Строгая деловая этика и строгие принципы «согласий» все так же имеют значительное представительство в российской тэхне-культуре, образуя ее семейно-династийное крыло, с многодетными династиями и крепкими семейными традициями. Русские промышленники, меценаты и предприниматели со старообрядческими корнями по-прежнему, как и в 18-19 и даже 20 веке сохраняют свои широкие деловые сети, охватывающие всю Россию и ближайшее зарубежье, включая диаспоры и русские общины за границей, составляя корпус «крепкого купеческого слова» как возможной основы национального многоуровневого делового консенсуса в противовес компрадорам.

Старообрядческие традиции сохранили и основы трудовой этики русских, в том числе отмечаемые Карамзиным и Соловьевым дух предприимчивости, расчетливости, домовитости. Эти качества у русских носили не индивидуальный, а общинный характер, спасение в русских трудовых общинах понималось как жизнь-на-миру и в упорном труде как воплощении подвижничества. Вплоть до конца 19 века в старообрядческих согласиях бытовали строгие, как в монастырях, правила трудовой дисциплины, напоминавшие кальвинистские устои пуритан.

Идеал богатства в русских трудовых и предпринимательских традициях – это не самоцель, но средство делать добро, служить людям, в русской православной этике дела- и предприимчивости - как писал Бердяев, был всегда важен труд как истинная богоугодная добродетель. Меценатство и благотворительность – это традиционный для деловых людей в России путь общественного служения. Новая русская Реформация может стать фактором общегражданского поля русского консенсуса (делового согласия), способного преодолевать внутриэлитную агрессию и предотвращать предательство национальных интересов.

6. Заключение. Сверхновое время.

Наступает пустотное время – время синергии триединого времени Телоса – Цели, Замысла и Промысла и, соответственно, синергии цивилизаций, сборки новой мировой архитектуры. Рождаются принципиально новые, сбалансированные и гуманные, фрактальные устои новой мировой архитектуры с принципиально новой открытой, транс- и сверхмерной природой и Сверхновым временем. Которое обладает способностью предотвращать эскалацию напряженности, достигать своевременной разрядки (бифуркации) без военных действий, обеспечивать растущее единство разнообразия людей, миров и цивилизаций, а главное – наметить пути и методы сначала пустотного, то есть поискового, опробирующего, а затем общемирового системного пути от войн к миру. Сверхновое время, обнаруживаясь сегодня как новая Срединная уравновешивающая ось, опредмечивается как в приземленных сверхзадачах, так и в сотериологических и сакральных проявлениях, открывая принципиально новую эпоху действительной глобальной целостности, примирения и взаимности, всесвязности и «умного сердца».

Список источников и литературы.